Забрать ее просили всей деревней. Дракон отбился. Подлый ящер (с)
Материал взят из журнала "В мире науки", №5, 2011 год. Стр. 15-18
Как язык формирует мышление
Автор: Лера Бородицки - доцент когнитивной психологии Стэнфордского университета.
Язык, на котором мы говорим, существенно влияет на нашу картину мира
Я беседую с пятилетней девочкой из Пормпуроу (небольшой области проживания аборигенов на западе полуострова Кейп–Йорк в Северной Австралии). Если я прошу ее указать на север, она делает это без всяких колебаний и, что подтверждает мой компас, абсолютно точно. Спустя какое–то время я задаю тот же вопрос на лекции в Стэнфордском университете, где присутствуют выдающиеся ученые – обладатели премий и медалей за научные достижения. Я прошу их закрыть глаза, чтобы они не видели действий своих соседей, и предлагаю указать на север. Многие отказываются сразу, так как вообще не в состоянии это сделать, другие на какое–то время задумываются, а затем указывают все возможные направления. Я повторяла данный эксперимент в Гарварде, Принстоне, Москве, Лондоне и Пекине – результат был всегда один и тот же.
Итак, пятилетняя девочка, принадлежащая к определенной культуре, легко делает то, на что не способны крупные ученые из другой культуры. Чем же могут быть обусловлены столь существенные различия в одной из познавательных способностей? Как ни удивительно, причиной может служить разница в языке общения.
Представления о том, что языковые особенности способны влиять на познавательные функции, высказывались уже несколько веков тому назад. С 1930–х гг. они получили подтверждение в работах американских лингвистов Эдварда Сепира (Edward Sapir) и Бенджамина Уорфа (Benjamin Lee Whorf). Изучая различия между языками, они пришли к выводу о том, что носители разных языков и мыслят неодинаково. Такие представления были встречены с большим энтузиазмом, однако, к сожалению, они оказались совершенно не подкреплены объективными данными. К 1970–м гг. многие ученые разочаровались в гипотезе Сепира – Уорфа, и на смену ей пришли теории универсальности мышления и речи. Однако сегодня, спустя несколько десятилетий, наконец появился большой фактический материал, свидетельствующий о формировании мышления под влиянием особенностей языка. Эти факты опровергают устоявшуюся парадигму универсальности мышления и открывают новые увлекательные перспективы в области происхождения мышления и представлений о действительности. Кроме того, полученные результаты могут иметь важное юридическое, политическое и педагогическое значение.
Бесспорное влияние
В мире насчитывается более 7 тысяч языков, и каждый из них требует особых речевых оборотов. Предположим, я хочу сообщить, что посмотрел фильм "Дядя Ваня на 42-ой улице". На языке миан, распространенном в Папуа-Новой Гвинеи, в зависимости от употребленного мною глагола собеседник узнает, что я видел фильм только что, вчера или давно. На индонезийском языке, напротив, из онструкции глагола даже не будет ясно, видел ли я его или только собираюсь посмотреть. В русском языке из глагола станет понятен мой пол, а на мандаринском наречии китайского языка мне придется уточнить, идет ли речь о дяде по отцовской или материнской линии и о родстве по крови или по браку - для каждого из данных случаев используется определенное существительное. А на языке пираха (на котором говорит маленькое племя, обитающее в одном из притоков Амазонки) я даже не смог бы сказать "42-я улица" - в нем нет чисел, а имеются лишь понятия "мало" и "много".
Различий между разными языками бесконечное множество, но это еще не значит, что носители разных языков по-разному мыслят. Можем ли мы утверждать, что говорящие на миане, индонезийском, русском, мандаринском или пираха в конечном счете по-разному воспринимают, вспоминают и рассуждают об одних и тех же явлениях? На основании данных, полученных в моей и нескольких других лабораториях, мы вправе считать, что язык действительно влияет на такие фундаментальные основы человеческого знания, как представления о пространстве, времени, причинно-следственных связях и отношениях с другими людьми.
Вернемся в Пормпуроу. В языке тайоре (куук-тайоре), на котором говорят в этой области, нет таких пространственных понятий, как "левое" и "правое". Вместо них применяются обозначения абсолютных направлений - север, юг, восток и запад. В английском такие понятия, разумеется, тоже используются, но лишь для указания глобальных направлений. Мы никогда не скажем, например: "Надо же, салатные вилки положили на юго-востоке от обеденных!" На языке тайори, напротив, указания абсолютных направлений применяются во всех пространственных масштабах: можно сказать, например, что "чашка стоит на юго-востоке от тарелки" или "мальчик к югу от Мэри - мой брат". Таким образом, чтобы хоть как-то общаться на этом языке, надо постоянно ориентироваться в пространстве.
Данные, полученные за последние два десятилетия в новаторских работах Стивена Левинсона (Stephen C. Levinson) из Института психолингвистики им. Макса Планка (Неймеген, Нидерланды) и Джона Хэвиленда (John B. Haviland) из Калифорнийского университета в Сан-Диего, показывают, что носители языков, в которых применяются обозначения абсолютных направлений, удивительно хорошо ориентируются в пространстве, в том числе в незнакомых местностях или зданиях. У них это получается гораздо лучше, чем у постоянных обитателей, говорящих на обычных языках: более того, их способности выходят за рамки современных научных представлений! Видимо, столь удивительные возможности формируются под влиянием особенностей языка.
Особенности восприятия пространства влекут за собой и специфику восприятия времени. В частности, мы с моей коллегой из Калифорнийского университета в Беркли Элис Гэби (Alice Gaby) предъявляли говорящим на тайоре серии картинок, изображающих разные разворачивающиеся во времени события - как взрослеет человек, как растет крокодил, как едят банан. Перемешав картинки, мы просили испытуемых расположить их в определенной временной последовательности.
Каждый участник проделал процедуру дважды, при этом во второй раз его сажали лицом в другую сторону. Если предложить такую задачу англоязычному человеку, то он в любом случае разложит карточки слева направо, говорящий на иврите - справа налево, особенности письма определяют наши представления о временной организации. В случае же с говорящими на тайоре картина была иной: она располагали карточки в направлении с востока на запад. Иными словами, если они сидели лицом к югу, то карточки раскладывались слева направо, к северу - справа налево, к востоку - к себе, к западу - от себя. Никому из испытуемых мы не сообщали, как ориентированы стороны света: они знали об этом сами и спонтанно использовали ориентировку в пространстве для формирования временной структуры.
Существуют и другие различия в представлениях о времени среди разных культур. Так, на английском языке говорят, что будущее впереди, а прошлое позади. В 2010 году исследователь из Абердинского университета (Шотландия) Линден Майлс (Lynden Miles) и его сотрудники обнаружили, что говорящие на английском при мысли о будущем подсознательно наклонялись вперед, а при мысли о прошлом - назад. Однако на языке аймара, на котором говорят жители Анд, напротив, будущее позади, а прошлое - впереди. Соответственно отличается и их жестикуляция: в 2006 году Рафаэль Нуньес (Raphael Nunez) из отделения Калифорнийского университета в Сан-Диего и Ева Свитсер (Eve Sweetser) из отделения Калифорнийского университета в Беркли показали, что индейцы аймара при упоминании о прошлом наклоняются вперед, а о будущем - назад.
___________________________________________________
Это первая часть статьи. Сайт журнала закрыт на реконструкцию, поэтому пришлось набирать ручками. До конца набрать - пока времени нет. Если интересно - опубликую остальное попозже. Там про особенности запоминания, связанные с языком.
Как язык формирует мышление
Автор: Лера Бородицки - доцент когнитивной психологии Стэнфордского университета.
Язык, на котором мы говорим, существенно влияет на нашу картину мира
Я беседую с пятилетней девочкой из Пормпуроу (небольшой области проживания аборигенов на западе полуострова Кейп–Йорк в Северной Австралии). Если я прошу ее указать на север, она делает это без всяких колебаний и, что подтверждает мой компас, абсолютно точно. Спустя какое–то время я задаю тот же вопрос на лекции в Стэнфордском университете, где присутствуют выдающиеся ученые – обладатели премий и медалей за научные достижения. Я прошу их закрыть глаза, чтобы они не видели действий своих соседей, и предлагаю указать на север. Многие отказываются сразу, так как вообще не в состоянии это сделать, другие на какое–то время задумываются, а затем указывают все возможные направления. Я повторяла данный эксперимент в Гарварде, Принстоне, Москве, Лондоне и Пекине – результат был всегда один и тот же.
Итак, пятилетняя девочка, принадлежащая к определенной культуре, легко делает то, на что не способны крупные ученые из другой культуры. Чем же могут быть обусловлены столь существенные различия в одной из познавательных способностей? Как ни удивительно, причиной может служить разница в языке общения.
Представления о том, что языковые особенности способны влиять на познавательные функции, высказывались уже несколько веков тому назад. С 1930–х гг. они получили подтверждение в работах американских лингвистов Эдварда Сепира (Edward Sapir) и Бенджамина Уорфа (Benjamin Lee Whorf). Изучая различия между языками, они пришли к выводу о том, что носители разных языков и мыслят неодинаково. Такие представления были встречены с большим энтузиазмом, однако, к сожалению, они оказались совершенно не подкреплены объективными данными. К 1970–м гг. многие ученые разочаровались в гипотезе Сепира – Уорфа, и на смену ей пришли теории универсальности мышления и речи. Однако сегодня, спустя несколько десятилетий, наконец появился большой фактический материал, свидетельствующий о формировании мышления под влиянием особенностей языка. Эти факты опровергают устоявшуюся парадигму универсальности мышления и открывают новые увлекательные перспективы в области происхождения мышления и представлений о действительности. Кроме того, полученные результаты могут иметь важное юридическое, политическое и педагогическое значение.
Бесспорное влияние
В мире насчитывается более 7 тысяч языков, и каждый из них требует особых речевых оборотов. Предположим, я хочу сообщить, что посмотрел фильм "Дядя Ваня на 42-ой улице". На языке миан, распространенном в Папуа-Новой Гвинеи, в зависимости от употребленного мною глагола собеседник узнает, что я видел фильм только что, вчера или давно. На индонезийском языке, напротив, из онструкции глагола даже не будет ясно, видел ли я его или только собираюсь посмотреть. В русском языке из глагола станет понятен мой пол, а на мандаринском наречии китайского языка мне придется уточнить, идет ли речь о дяде по отцовской или материнской линии и о родстве по крови или по браку - для каждого из данных случаев используется определенное существительное. А на языке пираха (на котором говорит маленькое племя, обитающее в одном из притоков Амазонки) я даже не смог бы сказать "42-я улица" - в нем нет чисел, а имеются лишь понятия "мало" и "много".
Различий между разными языками бесконечное множество, но это еще не значит, что носители разных языков по-разному мыслят. Можем ли мы утверждать, что говорящие на миане, индонезийском, русском, мандаринском или пираха в конечном счете по-разному воспринимают, вспоминают и рассуждают об одних и тех же явлениях? На основании данных, полученных в моей и нескольких других лабораториях, мы вправе считать, что язык действительно влияет на такие фундаментальные основы человеческого знания, как представления о пространстве, времени, причинно-следственных связях и отношениях с другими людьми.
Вернемся в Пормпуроу. В языке тайоре (куук-тайоре), на котором говорят в этой области, нет таких пространственных понятий, как "левое" и "правое". Вместо них применяются обозначения абсолютных направлений - север, юг, восток и запад. В английском такие понятия, разумеется, тоже используются, но лишь для указания глобальных направлений. Мы никогда не скажем, например: "Надо же, салатные вилки положили на юго-востоке от обеденных!" На языке тайори, напротив, указания абсолютных направлений применяются во всех пространственных масштабах: можно сказать, например, что "чашка стоит на юго-востоке от тарелки" или "мальчик к югу от Мэри - мой брат". Таким образом, чтобы хоть как-то общаться на этом языке, надо постоянно ориентироваться в пространстве.
Данные, полученные за последние два десятилетия в новаторских работах Стивена Левинсона (Stephen C. Levinson) из Института психолингвистики им. Макса Планка (Неймеген, Нидерланды) и Джона Хэвиленда (John B. Haviland) из Калифорнийского университета в Сан-Диего, показывают, что носители языков, в которых применяются обозначения абсолютных направлений, удивительно хорошо ориентируются в пространстве, в том числе в незнакомых местностях или зданиях. У них это получается гораздо лучше, чем у постоянных обитателей, говорящих на обычных языках: более того, их способности выходят за рамки современных научных представлений! Видимо, столь удивительные возможности формируются под влиянием особенностей языка.
Особенности восприятия пространства влекут за собой и специфику восприятия времени. В частности, мы с моей коллегой из Калифорнийского университета в Беркли Элис Гэби (Alice Gaby) предъявляли говорящим на тайоре серии картинок, изображающих разные разворачивающиеся во времени события - как взрослеет человек, как растет крокодил, как едят банан. Перемешав картинки, мы просили испытуемых расположить их в определенной временной последовательности.
Каждый участник проделал процедуру дважды, при этом во второй раз его сажали лицом в другую сторону. Если предложить такую задачу англоязычному человеку, то он в любом случае разложит карточки слева направо, говорящий на иврите - справа налево, особенности письма определяют наши представления о временной организации. В случае же с говорящими на тайоре картина была иной: она располагали карточки в направлении с востока на запад. Иными словами, если они сидели лицом к югу, то карточки раскладывались слева направо, к северу - справа налево, к востоку - к себе, к западу - от себя. Никому из испытуемых мы не сообщали, как ориентированы стороны света: они знали об этом сами и спонтанно использовали ориентировку в пространстве для формирования временной структуры.
Существуют и другие различия в представлениях о времени среди разных культур. Так, на английском языке говорят, что будущее впереди, а прошлое позади. В 2010 году исследователь из Абердинского университета (Шотландия) Линден Майлс (Lynden Miles) и его сотрудники обнаружили, что говорящие на английском при мысли о будущем подсознательно наклонялись вперед, а при мысли о прошлом - назад. Однако на языке аймара, на котором говорят жители Анд, напротив, будущее позади, а прошлое - впереди. Соответственно отличается и их жестикуляция: в 2006 году Рафаэль Нуньес (Raphael Nunez) из отделения Калифорнийского университета в Сан-Диего и Ева Свитсер (Eve Sweetser) из отделения Калифорнийского университета в Беркли показали, что индейцы аймара при упоминании о прошлом наклоняются вперед, а о будущем - назад.
___________________________________________________
Это первая часть статьи. Сайт журнала закрыт на реконструкцию, поэтому пришлось набирать ручками. До конца набрать - пока времени нет. Если интересно - опубликую остальное попозже. Там про особенности запоминания, связанные с языком.
-
-
13.09.2011 в 20:59Ну и в общем да, язык во многом формирует мышление. И чем богаче язык тем больше потенциальные возможности развития интеллекта
-
-
13.09.2011 в 21:04-
-
13.09.2011 в 21:10Я просто цитату неверно истолковал. Перечитал вы правы.
-
-
13.09.2011 в 22:18PsychologistN, спасибо за статью, буду очень рада продолжению.
А вот тут есть дивная лекция М.А.Кронгауза как раз про развитие исследований и споров вокруг вечной лингвистической относительности: amikeco.ru/2011/03/otnositelnost.html
Печатного варианта, к сожалению, не видела.
-
-
13.09.2011 в 22:29-
-
13.09.2011 в 23:34